Зимняя весна. первая книга о любви: наивная - Гульназ Резванова

Когда Моник вернулась в гостиную, Катя и ее мама стояли у стола, а Владислав сидел на том кресле, которое до этого облюбовала Моник.

– Прошу к столу, – озарив свои слова улыбкой, произнесла Елена, указав рукой на место на диване, приготовленное для Моник.

Глаза Моник сканировали необычно помпезную сервировку стола, рецепторы передавали в мозг информацию о вкусе блюд, вибрации воздуха складывались в вежливый разговор. От переизбытка новой информации за сегодняшний день Моник уже не могла оценивать происходящее на предмет нравится или не нравится. Она просто продолжала впитывать все новые и новые факты, детали, обстановку, словно робот, откладывала в ящичек всю информацию, рассчитывая переработать ее и разложить «по полочкам» позже.

Обстановка за столом была несколько натянута, а разговор то и дело затухал, несмотря на неистощимую многословность Кати и умение Елены искусно выстраивать разговор. При этом оба «молчуна» не чувствовали неловкости. Владислав не понимал о чем шел разговор, а для Моник молчание было вполне привычной и комфортной средой.

Ужин закончился, и компания сидела некоторое время, откинувшись на спинки. Владислав теребил салфетку, Моник теребила застежку на джинсах, Катя подъедала маслины с тарелки, а Елена, оперевшись подбородком на сложенные руки, переводила взгляд с дочери на мужа, на Моник и обратно, чему-то улыбаясь про себя.

– Нам завтра надо сесть и составить план нашей совместной работы, – вдруг начала Катя, обратившись к Моник.

– Катя, – прервала ее мама, – у вас впереди целых 6 месяцев! Неужели за это время не успеете хотя бы план составить? – она посмеялась и приподнялась, чтобы собрать со стола посуду. – Отправляйтесь отдыхать. Катя, помоги Моник разместится.

Моник пришлось еще полчаса выслушивать разъяснения Кати, прежде чем ее окончательно оставили одну. Наконец, дверь в комнату закрылась, оставив Моник размышлять о загадочной присказке, которую Катя успела шепнуть, выходя из комнаты: что-то говорилось в ней о женихе, которого Моник предстояло увидеть во сне.

Некоторое время Моник сидела неподвижно на кровати, глаза ее блуждали по комнате, останавливаясь на разных мелочах. Голова, переполненная информацией, по состоянию напоминала ей паровоз – тяжелая и шумная, готовая выпускать пар из ушей. Ей безумно хотелось отправиться в душ, чтобы смыть с себя пыль, прилипшую к ее телу за целый день, но она никак не могла взять себя в руки, чтобы подняться с кровати. Она решила полежать чуть-чуть, но это закончилось тем, чем заканчивается обычно в таких случаях.

Через час Елена, завершив дела на кухне, заглянула в комнату Моник. Увидев, что та спит беспробудным сном, одетая и, съежившись в позе эмбриона, она аккуратно вытащила из-под нее покрывало и укрыла ее, не забыв по-матерински провести ладонью по ее гладким, прямым волосам. Потом тихонько вышла из комнаты, потушив свет.

4

Закрутилась первая неделя. Первое утро Моник в доме принимающей ее семьи было тяжелым, так же, как и все остальные. Она спала допоздна, из-за чего весь день потом проходил как в тумане. При этом вечером она тоже быстро засыпала таким крепким сном, что иногда не помнила, как опускала голову на подушку.

Катя возвращалась с учебы в университете в 2 часа после полудня. Она училась на последнем курсе филологического факультета. Два раза в неделю, в дни, когда у нее было мало пар, она подрабатывала в международном отделе. Она занималась подбором международных образовательных программ, открытых в университетах по всему миру. Об этом, не без гордости, Катя сообщила Моник в первый же вечер. К моменту возвращения Кати Моник, спавшая почти до обеда, едва успевала пообедать, убрать за собой посуду и принять душ. За Катей подтягивались ее подруги, приятели и родственники. Каждый день – новые лица. Моник через пару дней сообразила, что Катя устроила смотрины, и поэтому каждый день к ней, словно случайно, под самыми разными предлогами наведывались ее знакомые.

В первый вечер к Кате пришли в гости ее подруги. Они неплохо говорили по-английски, но то и дело переходили на русский язык. Это совсем не раздражало Моник, так как не мешало ей пристально изучать их, разглядывая черты лица, детали одежды, наблюдать за жестами и постоянными переглядываниями. Она чувствовала, что ее пытливый взгляд смущал девчонок, но ничего не могла с собой поделать. Они были совершенно другими. Одеты так нарядно, словно они собрались на вечеринку или даже прием. Четко отобранные аксессуары, серьги дополняли образы и приковывали взгляд Моник. Подруги – Роза, Ирина и Мадина – принесли немного теплых вещей для Моник. Пальто с меховым воротником, которое очень хорошо село по фигуре Моник; сапоги на платформе с тонкими каблуками, от которых Моник сразу отказалась; тогда ей предложены были меховые полусапожки на плоской подошве сиреневого цвета – угги; несколько теплых свитеров и теплое шерстяное платье с высоким воротом.

Все подруги были одновременно схожи и различны по стилю в одежде и манере поведения. У каждой из девушек был свой стиль и подобранный к нему антураж. Даже у Кати был свой особенный стиль, хотя изначально Моник не обратила на это внимания. Однако, что-то еле уловимое в их поведении указывало, что они стремятся подражать определенному образу. Поэтому каждое слово, каждый жест, улыбка проверялась на соответствие выбранной модели поведения. Этот общий тренд объединял их в одну цельную картинку – живую, милую, полную непосредственного кокетства. И именно на их фоне Моник, словно игрок, не знавший правила игры, смотрелась настолько обособленно.

Моник не сразу раскусила их ролевые игры и поэтому все пристальнее вглядывалась в их лица, пытаясь понять, чем же так завораживают ее эти девушки. Она впервые поняла смысл выражения – щебетание. Девушки ловко перебрасывались словами, словно запускали друг в друга воздушные пузыри, при этом непрерывно хихикали, одаряли друг друга ужимками и искрили многозначными взглядами. Грань между естественностью и наигранностью была настолько тонкой, что, когда Моник, наконец, поняла, что ей отведена роль зрителя в спектакле, где у актрис нет вторых ролей, она еще глубже погрузилась в свое молчаливое недоумение.

После обновления гардероба Моник и чаепития Катя предложила прогуляться до торгового центра, чтобы развеяться и присмотреть на всякий случай еще какую-нибудь одежду и по пути зайти в банк, чтобы обменять деньги. Моник, просидевшая дома целый день, разбирая вещи и осваиваясь с помощью Кати в квартире, с радостью согласилась.

Девушки дружно поднялись, как по команде, и, устроив столпотворение в коридоре, с гиканьем и хохотом начали одеваться. Одевшись и опустив возгласы восхищения в адрес Моник и ее одеяния, они по очереди высыпались в коридор и затолкались в маленькую коробку лифта.

– Ты еще не ездила в общественном транспорте в часы пик? – очень серьезно спросила Мадина, обращаясь к Моник. Та покачала головой. – Ну, тогда наша поездка в лифте будет хорошей репетицией. Хотя, поверь мне, ехать в полном автобусе намного безопасней, чем в пустом. Со всех сторон тебя поддерживают, главное успеть занять вертикальное положение до того, как закроются двери, – тут девчонки снова дружно рассмеялись, продолжая добавлять реплики на русском.

– Я думаю, для знакомства с нашими распрекрасными красными автобусами следует выделить отдельное время, – подхватила тему Ирину. – Это захватывающий аттракцион!

– Сегодня мы точно обойдемся без них, – продолжая смеяться, сказала Катя, – прогуляемся пешком.

Компания вышла на улицу. Снова, как в момент выхода из здания аэропорта, Моник ощутила пощипывающий кожу лица и рук мороз. К минусовой температуре присоединился ветер с колючими снежинками. Увидев, что девушки подняли воротники и потуже затянули шарфы, она втянула шею в плечи и уткнулась носом в шарф, наспех обмотанный в несколько слоев вокруг воротника.

Подружки изящно семенили по покрытой снегом, утоптанной дорожке, балансируя время от времени на скользких участках. Моник, несмотря на то, что подошва одолженных ей угг была плоской, с непривычки волочила ноги по дороге, силясь не поскользнуться. В итоге Катя подхватила ее под руку, от чего она сразу почувствовала себя уверенней и начала крутить головой по сторонам, рассматривая улицу. На улице было многолюдно. Люди, кто торопливо, кто не спеша, обгоняли компанию девушек и шли навстречу. Редкие деревья вдоль дороги были полностью облеплены снегом, который склоченными комьями лежал на ветках и искрился с чуть затвердевшей на морозе коркой. Проходя мимо серо-белых многоэтажек, Моник отметила, что сегодня они не выглядят такими устрашающими, как вчера. Мерцающие вывески озаряли темную облачную ночь празднично-легкомысленным светом.